ЭДУАРД ЛИМОНОВ — ПОЭТ СОВРЕМЕННОГО ВАРВАРСТВА, или ДЕМОНЫ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

Лимонов очень целен в своем неприятии — в противопоставлении яркой поэтической и поведенческой героики (во всех ее проявлениях) безличному, усредненному стереотипу поведения цивилизованных обывателей — как торговцев и чиновников на Западе, так и массе послушных «совков» в СССР. И это не новость для двадцатого века, ведь был уже Ницше, которого Лимонов хотя и не без иронии, но вспоминает в своем романе «Последние дни Супермена»: «Понимание того, что я Супермен, пришло ко мне вовсе не через тяжеловесные и слишком пышные старомодные объяснения герра Ницше, но через практику моей жизни. И до Ницше история человечества была полна суперменами, Ницше был первым, кто изложил концепцию супермена на бумаге, выразил в словах, но не изобрел супермена».

Ницшеанство опять-таки связывает Лимонова с «серебряным веком» — особой эпохой увлекательных революционных, политических, эстетических устремлений и заблуждений. Ранний Горький по-ницшеански опоэтизировал босяков и собственное романтическое босячество, Лимонов — воров своей харьковской юности и русских маргиналов в Нью-Йорке («Дешевка никогда не станет прачкой», «Working class hero», «Муссолини и другие фашисты…»). Отсюда же увлечение Лимонова творчеством Жана Жене и стойкая антипатия к традиционалисту и антикоммунисту Солженицыну («Эх, барин только в троечке промчался…»).

Из «серебряного века» выходит и жизнетворчество Лимонова, его стремление сделать свою жизнь, свою биографию поэтическим мифом, сплотить жизнь и литературу, жизнь и утопию воедино. Разумеется, отсюда же и вся политическая деятельность Лимонова, весь его «национал-большевизм».

Лимонов совершенно чужд «чистому», лабораторному словотворчеству, в котором образ лишается своего бытийного статуса, абсолютно виртуализируется. Саша Соколов и особенно Пелевин — антиподы Лимонова. Отчасти об этом его программный рассказ «Жертвы Голливуда». Это рассказ о двух типах творческого поведения. Герой- рассказчик вместе со своим другом Никитой (реальный прототип — Саша Соколов) встречаются с двумя деятелями Голливуда. Один из них, Натан Аргус, близок Никите, но чужд и антипатичен Лимонову, поскольку Аргус, в отличие от Лимонова, смирился с предлагаемыми жизненными обстоятельствами. Отказавшись от собственного творчества, он стал успешным и высокооплачиваемым голливудским сценаристом, хотя и очень не удовлетворен своей работой и грубой, неинтеллигентной средой Голливуда.

Лимонов как герой-рассказчик, может быть, слишком жесток, но по-своему справедлив: в споре он легко доказывает, что Аргус вполне мог выбрать путь творчества, а не приспособления. Драма Аргуса — драма сдавшегося человека, который, в отличие от Лимонова, не решился идти до конца. Претит Лимонову и «зачехленность», «футлярность» Аргуса, его литературный снобизм, литературность мировосприятия (Никиту он почему-то сравнивает с Генри Торо). Гораздо ближе и симпатичнее Лимонову другой голливудский писатель — Саймон Нортон, живой, открытый, жизнерадостный, приглашающий к себе на День независимости сотни людей. Однако Никита, «литературный выпендрежник», создающий экспонаты «для литературной кунсткамеры» (довольно точный выпад в сторону Саши Соколова), порицает Нортона за то, что тот якобы работает на потребу дня.

К Лимонову-политику и ко всему его политическому проекту под названием «национал-большевизм» я отношусь отрицательно. Глубинные мотивы его политической деятельности узко-личные, как бы он не выставлял себя сейчас в качестве патриота. Лимонов честный и искренний писатель (этим и интересен), и все свои мотивы, мечты и намерения он открыто проговаривает в своих текстах. В рассказе «В сторону Леопольда» ( сборник «Чужой в незнакомом городе»), написанном, видимо, еще в 80-е годы во Франции, его автобиографический герой объявляет о своих планах на будущее прямо: «Попробовать, что такое власть». Все остальное — бурную богемную жизнь в России и на Западе, увлекательные сексуальные эксперименты, наркотики, алкоголь, творческие экстазы и писательский (вполне заслуженный ) успех, путешествия и даже участие в войнах Лимонов уже попробовал. Власть — единственное, чего у него нет и не было. Вот и корень «национал-большевизма» –— создать партию, чтобы придти к власти. Это в своем роде новая форма творческого поведения — сделать свою жизнь хотя бы небольшим, но политическим фактором, освежить ее политической новизной.

Страниц: 1 2 3 4 5

Опубликовано в Публицистика, просмотров: 11 159, автор: evgkon (8/9)